Находясь в коме, пенсионер в деталях пережил первую любовь
Врач-реаниматолог рассказал «Вечернему Волгограду», как на самом деле действует наркоз на человека, что видят люди во время искусственной клинической смерти и как шестое чувство помогает ему спасать людей.
По стопам отца
«Боевое крещение» Михаил Сафонов принял в семь лет. В этом возрасте он впервые попал в операционную.
Это случилось в госпитале на Дальнем Востоке. Сюда из Германии, где и родился будущий анестезиолог-реаниматолог, перевели работать его отца, военного хирурга, выросшего в Волгограде.
– Как-то папа подошел и сказал, что мне пора посмотреть на его работу. Я пришел в госпиталь, меня одели, помню высокий колпак. Зашел в операционную, отец к тому моменту уже оперировал. Смотрю, на столе лежит человек, брюшная полость вскрыта, кишечник видно. И тут я поплыл немного: голова закружилась, побледнел. Отец посмотрел на меня и сказал: «Хватит на первый раз», – вспоминает Михаил Александрович.
Отец хотел приобщить сына к медицине, потому что сам отдал ей жизнь. И у него получилось. Михаил стал частым гостем в хирургическом отделении. Он с интересом наблюдал за работой докторов, а уже ближе к 14 годам «стал на крючки», то есть уже мог ассистировать хирургу. Поначалу было страшно и руки тряслись, но зато у парня горели глаза. Каждая операция, где мальчик принимал участие, становилась для него ценным уроком.
Однажды на стол прямо из воинской части попал молодой парень. У него автоматной очередью снизу вверх было прострелено тело, пули попали в бедро, брюшную полость, грудную клетку, чудом не задело голову.
– Было сильное кровотечение, сложная операция. Тогда отец мне сказал: смотри, как отработала бригада анестезиологов, именно они поддерживали жизнь парня на уровне, – эти слова молодой Сафонов запомнил навсегда. И кто знает, быть может, они и сыграли в его жизни решающую роль.
Игры со смертью
Недоучившись в Хабаровском институте, Михаил поехал в Волгоград. Здесь поступил в медучилище, а затем и в медицинский университет. Сафонов-старший хотел, чтобы сын стал хирургом. Однако судьба распорядилась иначе.
– На последних курсах я проходил практику в больнице. Во время дежурства стало плохо одной бабушке. Прибежали врачи. Непрямой массаж сердца, дефибрилляция, искусственная вентиляция легких. И что-то в этот момент как будто щелкнуло внутри меня, – признается Сафонов. – Бабушку реанимировали. И я понял, что, наверное, в хирургию все-таки не пойду. Отец расстроился. Я же его успокоил: медицина – это мое навсегда.
Следуя велению сердца, Михаил Сафонов стал анестезиологом-реаниматологом первой областной больницы, доктором, способным отключать сознание, погрузив человека в безболезненный сон, а в экстренном случае даже отогнать от пациента смерть. Его работа начинается далеко не в операционной. Сначала врач должен поговорить с пациентом, подготовить его морально. Это очень важный этап. В момент общения выясняется, чем болел человек, как лечился и т. д. Бывает, одни больные рассказывают лишнее, а другие напротив скрывают диагнозы. И, к сожалению, в этом случае ложь оборачивается игрой со смертью.
– Как-то 60-летнему волгоградцу проводили операцию на сонной артерии. Предварительно все проверили, сделали ЭКГ. Показатели были в норме. Только началась операция, у пациента резко стало падать число сердечных сокращений, – вспоминает доктор. – Оказалось, он умолчал, что у него был кардиостимулятор, который во время операции отключился. Два часа я и еще пятеро врачей поочередно поддерживали жизнь мужчины с помощью непрямого массажа сердца. В это время из кардиоцентра приехал специалист с новым кардиостимулятором. Благо, все обошлось. А ведь, скажи он все сразу, осложнений можно было бы избежать.
Наркоз жизнь не сокращает
Главная задача анестезиолога – защитить пациента во время хирургической агрессии. И здесь нужно в первую очередь грамотно подобрать препараты для наркоза, а также определить их дозировку. Возраст, рост, вес, сопутствующие болезни и их стадии – здесь все играет роль.
– Пациенты часто спрашивают: «Сколько я буду под наркозом?» Мы никогда не загадываем. Собственно, таких подсчетов, сколько максимально человек может пробыть под анестезией и есть ли временной предел, никто не проводил. Времени обеспечивается ровно столько, сколько требует операция, – говорит Михаил Александрович.
? В чем заключается суть анестезии и можно ли только отключить сознание, не обезболивая? Будет ли человек в этом случае что-то ощущать?
– Пациента нужно обезболить, релаксировать и выключить сознание. За последним в операционной можно следить с помощью специального оборудования и датчиков, которые считывают энцефалограмму мозга и передают сведения на монитор.
Что касается анестезии без обезболивания, скажем так – боль как таковую человек психологически не будет улавливать, но организм ее чувствовать все равно будет. И при пробуждении после наркоза, если не обезболить, возникнет сильнейший шок, мощнейший выброс гормонов. Без анальгезирующего компонента сердце может остановиться даже во время наркоза.
? Вреден ли наркоз для организма?
– Нисколько не удивлен такому вопросу. Как-то одна женщина сказала, что через два года после операции у нее стали выпадать волосы именно из-за анестезии. Это, конечно, глупость. В плане воздействия на мозговую деятельность я когда-то услышал фразу, что, мол, минута наркоза отнимает год жизни. Ну, кто это вообще посчитал? Это что ж получается, 30 минут анестезии – минус 30 лет? Это нереально. Да, определенное воздействие на организм есть только в первое время. Но через сутки-двое после операции препаратов в организме уже нет. А некоторые современные средства вообще улетучиваются через два часа. Что касается воздействия на сердце, оно может быть в период введения наркоза. Бывают скрытые сердечно-сосудистые патологии, которые мы,тем не менее, пытаемся выявить в ходе обследования.
Интуиция не подвела
За годы работы Михаил Сафонов научился доверять своей интуиции, выработал собственный подход к пациентам. Как говорит доктор, еще на предоперационном этапе он старается установить психологический контакт с больным.
– Если пациент начал со мной разговаривать и где-то просто улыбнулся, значит, я установил с ним взаимосвязь, нас как бы связала невидимая ниточка. И она сохраняется во время операции. В этот момент я должен быть с пациентом единым целым. Бывает, человек психологически абсолютно закрытый, неразговорчивый. Я все равно стараюсь хоть как-то добиться общения с ним. Я все выслушаю: и про болезнь, и про семью. Иначе просто не могу.
Как говорит Михаил Александрович, если на этапе общения он подсознательно не уверен, что все пройдет гладко, старается отменять операции. Шестое чувство еще никогда не подводило врача.
– Вот, бывает у меня такое: смотрю на пациента и что-то внутри давит, дискомфортно. Как-то нужно было оперировать человека, а у меня душа не легла, и все тут. К сожалению, отложить операцию не получилось. Уже в ходе вмешательства произошло осложнение. Остановка сердца.
Минута в минуту
Среди пациентов ходит множество чудесных историй о том, что люди, находясь между жизнью и смертью, невольно могли общаться с потусторонним миром – слышали ангелов, видели умерших родственников и свет в конце тоннеля. И хотя анестезия – это далеко не клиническая смерть, но, грубо говоря, искусственная кома и здесь не обходится без таинственного.
– Как-то на операцию попал пожилой пациент. Все прошло хорошо, я начал его будить, на часах было 15.30. Когда мужчина открыл глаза, спросил, сколько времени, а когда узнал, очень удивился. На следующий день я зашел его проведать, и вот что он мне рассказал. Когда-то в молодости он подрабатывал проводником в поездах. Одно время ездил в Нижневартовск, и там по дороге у него любовь приключилась. Они потом, правда, разбежались. Но пока пенсионер был под наркозом, он во всех деталях пережил эту трогательную историю заново, хотя она произошла 40 лет назад. Но не это самое интересное. В тот день, много лет назад, ровно в 15.30 он вместе с девушкой вышел из поезда на перрон. И именно в этот момент, минута в минуту, он проснулся после наркоза.
«Светя другим, сгораю сам»
? Вы видели и смерть, и возвращение с того света, как вам удается справиться с потерями и возможно ли это?
– Есть врачи, которые привыкают к смерти. Я не могу, да и нельзя. А если к этому привыкаешь, наверное, где-то можешь неадекватно оказать помощь. Мы работаем для того, чтобы избежать смерти. Просто операция – это уже стресс, а когда человек умирает, тем более. Справиться с отрицательными эмоциями мне помогает тренажерный зал. Кто-то ищет себя в алкоголе, хотя это тупиковый путь. Думаю, нужны положительные эмоции. Я только с ними вхожу в операционную.
? Как думаете, что главное в работе врача?
– Нужно понимать, что если ты идешь в медицину, значит идешь не ради денег, а ради того, что будешь пахать и отдавать. Есть латинское выражение: «Светя другим, сгораю сам». Я думаю, это и есть девиз медицины. Этим надо проникнуться. Часто приходится сталкиваться с бездушием, черствостью. Может, это происходит у людей со временем? Может быть, человек пришел в профессию в розовых очках, а потом началось… Медицина – это не только белый халат, это кровь, боль, страдания. Должно быть милосердие. Да, тяжело пропускать каждого человека через себя. Но в моем случае это именно так. Некоторые пациенты просят, чтобы я просто их за руку подержал, говорят, что если я рядом, им спокойнее. Наверное, это правильно? Нужно любить своих пациентов. Человек же все чувствует.
? Если бы не отец, который впервые привел вас в операционную, вы бы стали анестезиологом-реаниматологом?
– Сложный вопрос. Не все же родители приводят своих детей на работу, чтобы те прониклись этой атмосферой. Когда отец впервые привел меня в операционную, что-то екнуло внутри.Однако всю жизнь внутренне меня что-то тянуло в медицину. Думаю, что так или иначе я бы пришел в нее. Наверное, так было угодно, наверное, это предназначение или судьба. Я знаю, что нахожусь на своем месте, и это навсегда.
