Откровения шефа жандармерии: Полиция живет не по средствам, глава – недалекий, а газеты - врут!
Историк Генрих Головкин нашел в Государственном архиве Волгоградской области, где много лет работал, удивительный документ – записки или «политические отчеты» руководителя местной жандармерии за 1895–1900 годы. Автор беспощадно вскрывает пороки тогдашнего общества и удивительно, насколько ситуация более чем вековой давности напоминает современность.
Жандармерия – это политическая полиция, своеобразный военизированный орган охраны и сыска, созданный для защиты царского самодержавия в условиях нарастающих революционных настроений.
Для несения службы привлекались, как правило, лица достаточно образованные. Отсюда некоторая кичливость своим превосходством перед обычными полицейскими чинами и даже некоторое пренебрежительное отношение к ним.
Сам автор приводимых в тексте политических отчетов был, видимо, человек незаурядный, во всяком случае, обладавший трезвым аналитическим умом, честный и искренний в своих суждениях.
Разумеется, записки весьма тенденциозны (и не могут быть иными, учитывая классовую принадлежность автора). Однако правдивости приводимых в источнике фактов вполне можно верить. Он как бы наблюдает со стороны за происходящим во вверенных уездах и дает свои оценки.
Цитируемые отчеты имели тогда секретный характер и до недавнего времени хранились в особом отделе областного государственного архива.
"Колыбель разбойничества и вольного житья"
Завершился 1895 год. С трудом подбирая слова, ротмистр Кох мучительно сочинял текст традиционного политического обзора о событиях, имевших место на вверенных ему территориях. Он только что был назначен на должность помощника начальника Саратовского губернского жандармского управления по Царицынскому и Камышинскому уездам, и поэтому отнесся к делу основательно и дотошно.
«Во исполнение циркулярного предписания Департамента полиции от 21 мая 1887 года, – писал он своему куратору, – честь имею донести Вашему благородию результаты моих наблюдений...» И далее следовал краткий экскурс в историю края:
– Население двух уездов в большинстве случаев – это потомки тех беглых крестьян, которые бежали от крепостного права и поселились здесь в давние времена, а также тех, кто уходил от ответственности за различные противозаконные деяния... Камышинский и отчасти Царицынский уезды – колыбель существовавшего на Волге разбойничества и вольного житья, о котором до сих пор в народе живы воспоминания – о Степане Разине, Пугачеве и прочих. Оставила след также близость Войска Донского, где по сравнению с другими местностями России народ всегда пребывал в относительной свободе. Поэтому местный люд чрезвычайно дерзкий, распущенный и с трудом исполняет требования закона и распоряжения административной власти.
По мнению помощника начальника жандармского управления, пагубное влияние на местное население оказывают и пришлые, прибывающие издалека на Волгу на заработки, в особенности так называемые «беспаспортные административно высланные личности»: только в одном Царицыне летний наплыв иногда достигает 35 тыс. человек. И все это – «весьма благодатная почва для беспорядков и бунтов или иных насильственных действий».
Посему ротмистр в своем донесении счел необходимым напомнить «его высокоблагородию» о предстоящем весной 1896 года строительстве в городе Тихорецкой железной дороги, которое предполагает снос в зоне отчуждения около300 домов, принадлежащих в основном бедноте, что неизбежно вызовет людское недовольство и легко может привести к беспорядкам.
Коронование и слухи о конце света
Минуло полгода после того, как ротмистр Кох отослал в Саратов свой первый отчет. По его собственному признанию, он тогда не успел ознакомиться с имеющимися материалами по наблюдательной части настолько, насколько было бы желательно. Поэтому, в дополнение к предыдущему обзору, он представил новые «результаты наблюдений», тем более, что они касались коронования Его Императорского Величества Николая II, имевшего место быть в 1895 году.
– Тогда был замечен подъем духа в настроении народонаселения Царицынского и Камышинского уездов. Все готовились к торжествам и по силе возможности украшали свои жилища снаружи, и сами празднества прошли прекрасно. Не было замечено никакого недружелюбного отношения ни к народному празднованию, ни к виновникам торжества и вообще к лицам, занимающим правительственные должности...
Тем не менее, в уездах, особенно в Камышинском, по поводу «Высочайшего Манифеста с милостями народу» стали распространяться слухи, что в нем, якобы, прощены подати, все без исключения. Поэтому крестьяне «весьма неохотно стали платить их». И только после того, как полиция приступила к описанию и продаже скота (дело дошло до прямого неповиновения властям), «народ образумился». А те, кто «не образумился», был выслан с мест проживания «как зачинщики беспорядков».
Земские же начальники к положению в деревне «отнеслись индеферентно».
– Всю свою деятельность они ограничивают разбором судебных дел крестьян, не вникают в их нужды, праздно проводят время. Надзор предводителей дворянства за действиями земских начальников совершенно отсутствует. Дворянства в уездах мало, и оно никакого влияния на население не имеет. Богатые помещики не живут в своих имениях, а больше – в центре.
Почти по Гоголю
Оценка деятельности царицынской полиции, данная в политическом обзоре за 1896 год, оказалась удручающей. А лица, о которых в нем шла речь, выглядели карикатурно. Казалось, будто ожили вдруг бессмертные персонажи гоголевского «Ревизора».
– Полиция города Царицына не стоит на должной высоте, – резюмировал глава местной жандармерии. – И больше всего виноват в этом сам полицмейстер Потоцкий, который ничего не понимает в полицейской службе. К тому же, он очень недалек, мало развит и имеет только наружный лоск, а служба его ограничивается смотрами извозчиков да пожарных команд. О канцелярской службе он также не имеет решительно никакого понятия и пропал бы без писца Фокина, личного секретаря полицмейстера. Не имея помощника, он целый день сидит в канцелярии, а вечером – в клубе, при этом он мастер покутить, на что у него уходит немало времени.
Поэтому вся полицейская служба возложена на приставов и подведомственных им чиновников, почти без всякого контроля со стороны полицмейстера. Приставы и полицейские же – редкость на улицах не только ночью, но и днем. И ведут они довольно праздную жизнь, и живут, видимо, не по средствам, выше получаемого ими содержания, в особенности пристав 1-й части Леопольдов. Хотя добыть сведения о взятках затруднительно, ибо сами дающие их, опасаясь преследований, не решаются открыто говорить об этом. Но людская молва такова, что царицынская полиция отличается взятками, причем берут их все – и приставы, и их помощники, а полицмейстер дает им полную свободу действий,тоже, конечно, небескорыстно, оставаясь при этом в стороне.
В уездах порядка больше. Однако среди уездных чинов заслуживает порицания пристав 1-го стана Беляев, в том смысле, что все его донесения начальству, как правило, полны вымысла, или вернее сказать, фантазий, ибо он все излагает в преувеличенном виде, часто со слов подчиненных, не проверяя факты на месте. Кроме того, по зрелому возрасту он уже устарел для подвижной деятельности пристава, в особенности в таком бойком месте, как село Ольховка, где он проживает…
Учебные заведения и цензура
...А шеф царицынской жандармерии продолжал в том же разоблачительном тоне:
– В районе наблюдения имеются также следующие средние учебные заведения, а именно: в Царицыне – Александровская мужская гимназия и Мариинская женская гимназия, а в Камышине – реальное училище. Хотя учительский персонал и учащаяся молодежь в политическом отношении ни в чем предосудительном замечены не были, но, тем не менее, поведение как тех, так и других оставляет желать много лучшего.
Так, директор мужской гимназии, статский советник Дмитрий Тимофеевич Третьяков ,буквально помешан на своем «генеральстве», так что про него ходит очень много курьезных рассказов. Кроме того, он очень груб, невежлив, пристрастен, дозволяет себе издеваться над родителями учеников, зная, что никто из них, боясь за своих детей, не станет жаловаться на него. К тому же он имеет нелегальную супругу, о чем, конечно, хорошо известно гимназистам.
Учитель математики той же гимназии, статский советник Касьян Иванович Иванов, несмотря на свои годы, университетское образование и положение, был замечен мною в том, что, находясь на самом бойком месте, будучи недоволен своим кучером, в течение трех минут ругал его самыми неприличными словами.
Все это происходило днем, при публике, которая, останавливаясь, обращала на Иванова внимание. При этом среди прочих находились и два гимназиста... Он же сказал однажды ученикам младших классов перед храмовым праздником: «Передайте вашим олухам-родителям, чтобы они приходили в церковь».
Учитель латинского языка той же гимназии коллежский советник Николай Сергеевич Богородский очень сильно пьет и не раз был замечен в пьяном виде в общественном саду, где всегда бывает множество гимназистов, которые чуть ли не в глаза смеются над ним.
Конечно, в этих условиях царицынские гимназисты, не видя достойного примера, ведут себя очень скверно, ругаются, дерутся, а иные имеют пристрастие к спиртным напиткам.
Прошелся начальник жандармерии и по работе местных СМИ:
– В Царицыне издаются две газеты: “Волго-Донской листок” и “Царицынский вестник”. Вся деятельность этих гнусных газеток состоит лишь во взаимной критике, уличении ложи и просто брани. Обе они очень бессодержательны, так как в них печатаются только телеграммы, объявления, да перепечатки из других газет. Отдел местной хроники так же плох, и приходится слышать жалобы обоих редакторов, что цензор их, царицынский полицмейстер господин Потоцкий, запрещает печатать решительно все статьи, в которых выставляются невыгодные стороны благоустройства города, так как не желает портить хороших отношений с городским головой, перед которым, между прочим, господин Потоцкий сильно заискивает, потому что материальное положение его немало зависит от городской власти.
Кроме того, описания городских происшествий в Царицыне, имеющие отношение к полиции, тоже запрещены полицмейстером. Дошло даже до того, что он не разрешает перепечатывать в местных газетах и то, что уже было дано в столичной прессе. Конечно, все это оттого, что он сам ничего не читает и совсем не понимает обязанностей цензора.
Драма на водопроводе
1897 год прошел на удивление спокойно. Ничего сверхординарного в жизни Царицына за это время не произошло. Проведение всеобщей переписи населения не породило никаких волнений, не подвергло ни на какие перемены.
Правда, в начале лета, народ вдруг всколыхнулся, когда по городу прокатился слух о возможном появлении чумы, занесенной по Волге из Азии. Однако многочисленные сообщения газет о спаде эпидемии успокоили жителей.
Не было и столкновений рабочих на промышленных предприятиях. Единственный случай вмешательства администрации имел место лишь на стекольном заводе («из-за недобросовестного отношения к рабочим хозяина, Григория Ивановича Воронина – сына известного купца; последний был подвергнут трехмесячному аресту земским начальником 1-го участка г. Царицына; дело рассматривалось в окружном суде»).
Город между тем, как отмечалось в отчете, продолжает быстро расти. Однако на его благоустройство самоуправление обращает мало внимания («люди, стоящие близко к городскому хозяйству, пользовались положением лишь для того, чтобы пополнить свой карман»).
Иллюстрацией и подтверждением приведенных слов может служить эпизод, описанный в политическом обзоре за 1898 год. «Из мелких событий царицынской жизни, – гласит источник, – приведу лишь те, которые стали темой многих разговоров. Речь идет о городском водопроводе, пришедшем уже в относительную негодность и требующем капитального ремонта. Управляющий водопроводом честный труженик, инженер-механик Ломаков не раз бомбардировал гласных думы и городское управление своими докладами о положении дел, но глас его остался вопиющим в пустыне. Давно ожидаемый и предсказанный им момент наступил – водопровод стал. И что же? Городской голова Семенов тотчас потребовал к себе управляющего инженера Ломакова и нанес ему тяжелое оскорбление, обрушив брань на его неповинную голову.
Чувство незаслуженной обиды со стороны безграмотного купчика, оскорбленное самолюбие толкнуло Ломакова к самоубийству. При этом он оставил многочисленную семью без всяких средств. Вся интеллигенция была возмущена случившимся до глубины души. Хладнокровнее всех отнесся к происшедшему сам виновник – Семенов.
Миссия Его Высочества
Очередной политический обзор за 1899 год заместитель начальника губернского жандармского управления вынужден был вновь начать с упоминания имени городского головы. Отметив, что «распространений вредных политических идей и противоправительственных настроений умов ни в одном из сословий, населяющих уезды, не было», он перешел к главному – плачевному санитарному состоянию города.
– Царицынский городской голова — купец Федор Семенов, как человек крайне грубый и малообразованный, не вполне пригоден к занимаемой должности. Находясь под влиянием богатого купечества, в особенности царицынских купцов Воронина и Лопшина, он не в состоянии провести ни одно решение в пользу города, раз он сопряжен хотя бы с малейшим ущербом для них.
Так, в Царицыне существует 17 рыбных коптилен, в которых идет промывка рыбы, и вместе с отбросами все это смывается частично в реки Волгу и Царицу, а большей частью прямо на улицу. Вода эта, просачиваясь в почву, потом гниет и заражает воздух. Вопрос об отводе для коптилен другого места, более отдаленного от города, в думе поднимался много раз, но он заглох, ибо рыбопромышленников такое положение устраивало.
Проблемой благоустройства Царицына и улучшения санитарного его состояния вскоре вынуждено было озадачиться и царское правительство. Поводом для беспокойства послужили тревожные сообщения о появлении в селе Колобовка Царевского уезда Астраханской области (в непосредственной близости от Царицына) «инфекционной эпидемической болезни, признаки которой были сходны с чумой».
Известия эти быстро распространились по всему приволжскому краю. И вскоре к месту заболевания через Царицын стали прибывать отряды врачей, сестер милосердия и санитаров. Наконец, в ночь с 8 по 9 сюда же проследовал Его Величество принц Александр Петрович Ольденбургский, а следом – войска охраны: 9 августа – один батальон 139-го пехотного Маршанского полка, 10 августа – полк кубанских казаков (из Екатеринбурга). Позднее, 20 августа, по распоряжению командующего войсками Казанского военного округа, из Саратова в Царицын был переброшен 226-й Бобруйский резервный батальон в составе двух штаб-офицеров, 22 обер-офицеров и 393 нижних чинов. Причем часть батальона оставалась в самом Царицыне для предотвращения возможных беспорядков, другая часть была предназначена для усиления кордона при оцеплении деревни Колобовка.
«Полная энергии деятельность Его Величества принца Ольденбургского вскоре принесла плодотворные результаты». Как отметил ротмистр Кох, ни в самом Царицыне, ни в его окрестностях не было ни одного случая заболевания, равно как и каких-либо волнений. Принц лично побывал во многих приволжских городах. Будучи 20 августа в Царицыне, Его Величество осмотрел также Французский завод, «представляющий собой в настоящее время значительный населенный центр с пятью тысячами жителей» и остался очень недоволен «нечистотой» города. В особенности его базарами и так называемыми “обжорками” – всякого рода палатками, где продавались съестные припасы и закуски для бедного и рабочего люда. Его Величество высказал крайнее недовольствие царицынскому городскому голове Семенову за неудовлетворительное состояние города в санитарном отношении и потребовал принятия немедленных мер по очистке его»... Его Величество обратил также особое внимание на неудовлетворительное состояние призрения рабочих, прибывающих в Царицын массами на заработки. После этого Царицынская городская управа немедленно открыла в единственной в городе земской больнице еще два отделения для больных (всего не более 300 мест).
Его Величество распорядился также построить вместо летних бараков теплый ночлежный дом, «почему и были переделаны в таковые бывшие помещения арестного дома».
Кроме того, вместо “обжорок” были выстроены две народные кухни-столовые, в которых на средства города за малую цену стали отпускаться (с 14 сентября 1899 г.) различные продукты питания (столовые обошлись в 10 тыс. рублей каждая). И, наконец, по личному приказанию Его Величества, администрация Французского завода приступила к строительству 22 домов, а также барака для холостых и бани.
Продолжение следует...
