Актер Борис Клюев: "Сцена оставляет лишь тех, кто не боялся работать"
Миллионам телезрителей Борис Клюев известен в роли хамоватого деда из сериала "Воронины". Вечно недовольный любитель острых шуток, ежедневно смешит публику с голубых экранов. Однако в жизни Борис Владимирович – полнейшая противоположность своего персонажа.
Театральный педагог, профессор, любитель Хемингуэя и Гоголя. В малом театре он проработал 46 лет. В прошлом году 70-летний актер с успехом сыграл Евгения Арбенина в "Маскараде". Эту и другие постановки волгоградцы смогли увидеть в ходе гастрольного визита столичного театра. "Вечерка" встретилась с Борисом Клюевым и узнала, почему театральные постановки не стоит показывать по ТВ и что такое народная любовь.
Классика всегда в моде
– О традициях в театре принято говорить как о чем-то непопулярном. Особенно выступает против традиционного прочтения молодежь. Тем не менее Малому театру удается держать публику, создавать шедевры. В чем секрет?
– Понимаете, все дело в том, что люди бывают разными, и степень образованности, к сожалению, тоже разная. Поэтому кому-то нравится "непонятно что", большинство современных интерпретаций сложно хоть отдаленно связать с оригиналом, а кто-то любит настоящее искусство. Малый театр силен своими традициями, даже молодые актеры, приходя к нам, впитывают уважительное отношение к классическому репертуару. В театре мы следим за хорошей русской речью, манерами. Ни в коем случае нет никакого мата или стеба со сцены. Классика как раз и отличается от современности тем, что она проверена временем. Потому все эти "новомодные" новшества забудутся, никто о них не вспомнит, а классика – на века.
– А как же вы тогда относитесь к работам своих учеников? Большинство актеров еще на пути экспериментов? Порой, глядя на представление, сложно понять канву.
– Я редко хожу на спектакли своих коллег и учеников, работа отнимает все свободное время. У каждого актера своя судьба, сцена оставляет тех, кто не боялся работать. Иногда бывает очень трудно это доказать молодому человеку, который полон нигилизма, порой тупости и упрямства. Если он несерьезно относится к своей профессии, значит, он обязательно окажется в том месте, где будут такие же лентяи. Если люди занимаются новыми формами – это интересно. Но если актеры просто валяют дурака, то зритель очень быстро это распознает и уходит от них. А вообще я считаю, что только через 10 лет после окончания учебы артист "выстреливает". Пора экспериментов проходит, и все равно приходишь к академическому репертуару. Но добираются до этого, увы, не все. Понимаете, классику же очень сложно играть. Всякие "выпендрежи" преподнести легче. Возьмите Антона Павловича Чехова – сыграй-ка? Только кажется, что просто, на самом деле все это требует большого опыта, понимания человеческих эмоций и чувств.
– Не потому ли многие актеры старше своих персонажей? Взять ваш спектакль "Бесы", по роману главному герою Николаю Ставрогину было 27 лет. В Малом его играет 55-летний Петр Семак. Не теряется ли достоверность?
– В этом одна из особенностей театра. В кино мы смотрим на картинку, нам нужны красавцы. На театральной сцене возраст теряется, мы погружаемся в героев, в их психологию, эмоции, поведение. Молодой актер никогда не сможет прочувствовать трагедию героя. Лишь человек с опытом способен "оживить" книгу. Поэтому я против съемок спектакля с дальнейшей трансляцией на телевидении. Теряется магия театра, актеры смотрятся не выигрышно. Только сидя в зале, можно стать свидетелем чуда.
Безумие Арбенина
– В Волгоград вы привезли спектакль "Маскарад" по Михаилу Лермонтову. Писатель намеренно или случайно не указывает возраст героя. Вы в этой роли существуете настолько гармонично, что вопросов о достоверности не возникает. Критики утверждают, что это ваша лучшая роль. Как вы вживались в нее? Или весь секрет в актерском умении?
– Должен сказать, что, конечно, это самая сложная роль за всю мою жизнь. За 46 лет работы в театре я в первый раз с такой столкнулся. Мне не доводилось играть подобных персонажей. Более того, при подготовке меня охватывали моменты отчаяния. Мне казалось, что я никогда с этим не справлюсь. Роль меня душила, не давала вздохнуть. Но как-то постепенно этот кризис прошел, и мы с Арбениным подружились. Сложность пьесы в возрасте, написанная в стихотворной форме 200 лет назад, она требовала шлифовки. Лермонтов при всей своей гениальности, написав "Маскарад" в 20 лет, не всегда следует законам жанра. Ведь у него всего одна пьеса. Это не Грибоедов с "Горе от ума". Там стих льется, а у Лермонтова очень сложный стих. Поэтому приходилось некоторые вещи чистить. Не в обиду гению, а для удобства игры. Четыре акта сейчас очень сложно сыграть. Современный зритель совсем другой, и он требует других мер. Приходилось сокращать не только текст, но и персонажей. Эта та роль, над которой работаешь всю жизнь, сколько играешь, столько и совершенствуешься.
Секрет "Ворониных"
– Помимо театра, вы задействованы в одном из самых популярных сериалов на телевидении – "Воронины". Как вы относитесь к своей роли? И согласны ли с мнением, что сериал олицетворяет жизнь стандартной российской семьи?
– В мои задачи не входит анализировать, стандартную ли российскую семейку мы играем. Я могу сказать другое: ничего просто так на свете не бывает. Рейтинг этого сериала высочайший. Его смотрят везде на протяжении шести лет! Остальные сериалы исчезают с экранов, их закрывают, а "Воронины" – живее всех живых. Популярность у сериала невероятная. Я много езжу, часто сталкиваюсь с людьми, которые говорят лестные и приятные вещи и давно считают нас членами своей семьи. Раскрыть секрет успеха этого проекта сложно. Никогда не угадаешь, что выгорит, а что пропадает без следа. Возможно, люди устали от стрелялок и рек крови в других сериалах, и, может быть, этот сериал наполненный юмором, смотрится по-другому. Думаю, многие вещи, что мы играем, очень похожи с реальностью. Иначе бы они не вызывали такого отклика у зрителей. А так, доброта и юмор – главные компоненты нашего успеха.
– Съемки в сериалах напоминают конвейер. Рабочий день длится по 10–12 часов. Как вы восстанавливаетесь?
– Работа в сериале подстраивается под меня, под театр. Поэтому в Москве меня трудно застать без работы. Снимаюсь я с ограничениями, где-то до 15.00, потом сразу еду в театр. Съемки идут в основном в ночное время или рано утром. Процесс длится в зависимости от количества дублей, одну сцену мы снимаем минимум три раза. Еще стоит учесть генеральные репетиции и просто репетиции. Довольно утомительный по времени процесс. А восстанавливаюсь только сном. Ничего так не бодрит, как десять часов здорового сна. Но это бывает, к сожалению, очень редко.
– Сейчас в Волгограде между спектаклями у вас много свободного времени, повод отоспаться.
– Это верно. Я не изменяю себе: сплю, читаю, смотрю телевизор. Вот на рынок сходил Ворошиловский, купил хурмы и орехов. В Москве времени на это нет. Люди, конечно, сначала подходили и говорили, что я похож на деда из Ворониных. А как узнавали, начинали верещать и фотографироваться.
– А что вы сейчас читаете? Тоже классика?
– Я читаю избранные вещи, новое на глаза не попадалось. Мой любимый автор – Хемингуэй. У меня в планшете полное собрание его сочинений. Я могу на любой странице открыть и погрузиться в его мир. Также люблю Гоголя. Я иногда просто поражаюсь его фразам, выражениям.
Египетская сила!
– Бывали ли какие-то моменты импровизации на сцене? Забывали ли вы текст? А как со съемками, есть место юмору на площадке?
– Даже прославленные артисты забывают текст. От этого никто не застрахован. Когда ты молодой, ты теряешься. Пожилой артист из любого положения может найти выход. Что до "Ворониных", у нас кудесник всех историй Стас Дужников, который играет Леню. В нем 154 килограмма веса, и с ним постоянно случаются приключения. Если мы садимся на диван вместе с ним, диван обязательно переворачивается или ломается. Мы потеряли так уже десять диванов! А совсем недавно мы снимали в гараже сцену, и сюжет состоял в том, что я полез под машину, стал ремонтировать, и мой приятель Петрович, тоже пожилой артист, решил мне помочь и тоже полез под машину, и в этот момент машина рухнула и придавила нас. И вы представляете, мы 10 часов снимали под этой машиной! Вот такие непростые условия. Но когда встречаешься со зрителем – понимаешь, что это того стоит. Совсем недавно я был на Дне города в Воронеже с моей экранной женой Анной Фроловцевой. Когда мы вышли и я сказал "египетская сила", вся трехтысячная толпа замолчала, люди осознавали, кто перед ними. И вдруг с ором все побежали к сцене, отпихнули милицию, разобрали забор в клочья, хорошо, что трибуна была высокая, до нас было не добраться. Люди вопили от удовольствия видеть нас. Это безумство длилось минут 20.
– И все же кино или театр ваши фавориты?
– Конечно же театр. Театр – это моя первая любовь и, я думаю, последняя. В свое время я придумал фразу: "Кино – это молодая и красивая любовница, а театр – жена и семья". Любая хорошая картина заканчивается, а спектакли идут и идут. Ты над ними можешь работать несколько лет. Ты всегда можешь повторить. В кино нет повторов, уже все снято и смонтировано. Кино – это техника, а когда артист выходит на сцену, он "голый". Здесь никого не обманешь, зритель сидит и смотрит. Сможешь ты завлечь всю эту публику – почет и хвала.
Маргарита Бабанова.
